Сергей Есенин

 

 

О СЕБЕ

 

 

Родился в 1895 году, 21 сентября, в Рязанской губернии, Рязанского уезда, Кузьминской волости, в се­ле Константинове.

С двух лет был отдан на воспитание довольно зажиточному деду по матери, у которого было трое взрослых неженатых сыновей, с которыми протекло почти все мое детство. Дядья мои были ребята озорные и от­чаянные. Трех с половиной лет они посадили меня на лошадь без седла и сразу пустили в галоп. Я помню, что очумел и очень крепко держался за холку. Потом меня учили плавать. Один дядя (дядя Саша) брал меня в лодку, отъезжал от берега, снимал с меня белье и, как щенка, бросал в воду. Я неумело и испуганно плескал руками, и, пока не захлебывался, он все кричал: «Эх! Стерва! Ну куда ты годишься?..» «Стерва» у него было слово ласкательное. После, лет восьми, другому дяде я часто заменял охотничью собаку, плавал по озерам за подстреленными утками. Очень хорошо лазил по деревьям. Среди мальчишек всегда был коноводом и большим драчуном и ходил всегда в ца­рапинах. За озорство меня ругала только одна бабка, а дедушка иногда сам подзадоривал на кулачную и часто говорил бабке: «Ты у меня, дура, его не трожь, он так будет крепче!» Бабушка любила меня из всей мочи, и нежности ее не было границ. По субботам ме­ня мыли, стригли ногти и гарным маслом гофрили го­лову, потому что ни один гребень не брал кудрявых волос. Но и масло мало помогало. Всегда я орал бла­гим матом и даже теперь какое-то неприятное чувство имею к субботе.

Так протекло мое детство. Когда же я подрос, из ме­ня очень захотели сделать сельского учителя и потому отдали в церковно-учительскую школу, окончив кото­рую я должен был поступить в Московский учитель­ский институт. К счастью, этого не случилось.

Стихи я начал писать рано, лет девяти, но созна­тельное творчество отношу к 16—17 годам. Некоторые стихи этих лет помещены в «Радунице».

Восемнадцати лет я был удивлен, разослав свои сти­хи по журналам, тем, что их не печатают, и поехал в Петербург. Там меня приняли весьма радушно. Пер­вый, кого я увидел, был Блок, второй — Городецкий. Когда я смотрел на Блока, с меня капал пот, потому что в первый раз видел живого поэта. Городецкий ме­ня свел с Клюевым, о котором я раньше не слыхал ни слова. С Клюевым у нас завязалась при всей нашей внутренней распре большая дружба.

В эти же годы я поступил в Университет Шанявского, где пробыл всего 1,5 года, и снова уехал в деревню.

В Университете я познакомился с поэтами Семенов­ским, Наседкиным, Колоколовым и Филипченко.

Из поэтов-современников нравились мне больше все­го Блок, Белый и Клюев. Белый дал мне много в смыс­ле формы, а Блок и Клюев научили меня лиричности.

В 1919 году я с рядом товарищей опубликовал мани­фест имажинизма. Имажинизм был формальной шко­лой, которую мы хотели утвердить. Но эта школа не имела под собой почвы и умерла сама собой, оставив правду за органическим образом.

От многих моих религиозных стихов и поэм я бы с удовольствием отказался, но они имеют большое зна­чение как путь поэта до революции.

С восьми лет бабка таскала меня по разным мона­стырям, из-за нее у нас вечно ютились всякие стран­ники и странницы. Распевались разные духовные сти­хи. Дед напротив. Был не дурак выпить. С его стороны устраивались вечные невенчанные свадьбы.

После, когда я ушел из деревни, мне долго пришлось разбираться в своем укладе.

В годы революции был всецело на стороне Октября, но принимал все по-своему, с крестьянским уклоном.

В смысле формального развития теперь меня тянет все больше к Пушкину.

Что касается остальных автобиографических сведе­ний,— они в моих стихах.

 

Октябрь, 1925                                                               

СЕРГЕЙ ЕСЕНИН