Сергей
Есенин
Родился в
1895 году, 21
сентября, в
Рязанской
губернии,
Рязанского
уезда,
Кузьминской
волости, в селе
Константинове.
С двух
лет был отдан
на
воспитание
довольно
зажиточному
деду по матери,
у которого
было трое
взрослых
неженатых сыновей,
с которыми
протекло
почти все мое
детство.
Дядья мои
были ребята
озорные и отчаянные.
Трех с
половиной
лет они
посадили меня
на лошадь без
седла и сразу
пустили в галоп.
Я помню, что
очумел и
очень крепко
держался за
холку. Потом
меня учили
плавать. Один
дядя (дядя
Саша) брал
меня в лодку,
отъезжал от
берега,
снимал с меня
белье и, как
щенка, бросал
в воду. Я
неумело и
испуганно плескал
руками, и, пока
не
захлебывался,
он все кричал:
«Эх! Стерва! Ну
куда ты
годишься?..»
«Стерва» у него
было слово ласкательное.
После, лет
восьми, другому
дяде я часто
заменял
охотничью
собаку, плавал
по озерам за
подстреленными
утками. Очень
хорошо лазил
по деревьям.
Среди
мальчишек
всегда был
коноводом и
большим
драчуном и
ходил всегда
в царапинах.
За озорство
меня ругала
только одна
бабка, а
дедушка
иногда сам
подзадоривал
на кулачную и
часто говорил
бабке: «Ты у
меня, дура,
его не трожь,
он так будет
крепче!»
Бабушка
любила меня
из всей мочи,
и нежности ее
не было
границ. По
субботам меня
мыли, стригли
ногти и гарным
маслом
гофрили голову,
потому что ни
один гребень
не брал кудрявых
волос. Но и
масло мало
помогало.
Всегда я орал
благим матом
и даже теперь
какое-то
неприятное
чувство имею
к субботе.
Так
протекло мое
детство.
Когда же я
подрос, из меня
очень захотели
сделать
сельского
учителя и
потому отдали
в
церковно-учительскую
школу,
окончив которую
я должен был
поступить в
Московский
учительский
институт. К
счастью,
этого не
случилось.
Стихи я
начал писать
рано, лет
девяти, но сознательное
творчество
отношу к 16—17
годам.
Некоторые
стихи этих
лет помещены
в «Радунице».
Восемнадцати
лет я был
удивлен,
разослав свои
стихи по
журналам,
тем, что их не
печатают, и
поехал в
Петербург.
Там меня
приняли
весьма радушно.
Первый, кого
я увидел, был
Блок, второй —
Городецкий.
Когда я
смотрел на
Блока, с меня
капал пот,
потому что в
первый раз
видел живого
поэта.
Городецкий
меня свел с
Клюевым, о
котором я
раньше не слыхал
ни слова. С
Клюевым у нас
завязалась
при всей
нашей
внутренней
распре
большая дружба.
В эти же
годы я поступил
в
Университет
Шанявского,
где пробыл
всего 1,5 года, и
снова уехал в
деревню.
В
Университете
я
познакомился
с поэтами Семеновским,
Наседкиным,
Колоколовым
и Филипченко.
Из
поэтов-современников
нравились
мне больше
всего Блок,
Белый и
Клюев. Белый
дал мне много
в смысле
формы, а Блок
и Клюев
научили меня
лиричности.
В 1919 году я с
рядом
товарищей
опубликовал
манифест
имажинизма.
Имажинизм
был
формальной
школой,
которую мы
хотели
утвердить. Но
эта школа не
имела под
собой почвы и
умерла сама
собой,
оставив
правду за
органическим
образом.
От многих
моих
религиозных
стихов и поэм
я бы с
удовольствием
отказался, но
они имеют
большое значение
как путь
поэта до
революции.
С восьми
лет бабка
таскала меня
по разным монастырям,
из-за нее у
нас вечно
ютились
всякие странники
и странницы.
Распевались
разные духовные
стихи. Дед
напротив. Был
не дурак
выпить. С его
стороны
устраивались
вечные
невенчанные свадьбы.
После,
когда я ушел
из деревни,
мне долго пришлось
разбираться
в своем
укладе.
В годы
революции
был всецело
на стороне Октября,
но принимал
все по-своему,
с
крестьянским
уклоном.
В смысле
формального
развития
теперь меня
тянет все
больше к
Пушкину.
Что
касается
остальных
автобиографических
сведений,—
они в моих
стихах.
Октябрь,
1925
СЕРГЕЙ
ЕСЕНИН